Помимо картин из коллекций Третьяковки, Эрмитажа, Русского музея на выставке представлены редкие работы из частных собраний – всего около 500 экспонатов. Есть на выставке и подлинные предметы быта, оружие, костюмы и даже двери, показанные в картинах Верещагина. Удивительное свойство Светланы Капыриной, куратора выставки, работавшей над ней 2,5 года, погружать зрителей в контекст времени. Надо добавить зрителей искушенных, интересующихся и, судя по вопросам членов Клуба, подготовленных к этой непростой выставке. Зрителей, желающих и умеющих «погружаться» и делать выводы. На протяжении всей жизни Верещагин добровольно участвовал в множестве военных походов в качестве художника. Писал этюды для своих картин под свист пуль и треск гранат. Но при этом Верещагин стремился изображать войну не хладнокровно, формально, что свойственно многим художникам-баталистам – прославляя завоевателей и подвиги полководцев. А испытывая душевную (и физическую, будучи однажды серьезно раненым) боль пацифиста. Делясь своим отношением к войне. Логично «кадрируя» разные стадии процесса, он беспрестрастно показывал изнанку войны, закулисную сторону военной славы. В письме Павлу Третьякову писал: «Передо мной, как перед художником, война, и ее я бью, сколько у меня есть сил; сильны ли, действительны ли мои удары — это другой вопрос, вопрос моего таланта, но я бью с размаху и без пощады». Всю Туркестанскую серию выкупил Павел Третьяков, она составила основание Третьяковской галереи. Верещагин четко проводит гуманистическую линию, создавая цикл «Трилогия казней». «...Убийство гуртом все еще называется войною, а убийство отдельных личностей называется смертной казнью. Повсюду то же самое поклонение грубой силе и та же самая непоследовательность... и это совершается даже в христианских странах», – писал автор трилогии. Вряд ли такой подход нравился высоким военным чинам и властвующим особам, хотя высокие художественные способности мастера не оспаривал никто и никогда. Он был чужд постам: отказался от звания профессора Академии художеств. Не следовал чистым направлениям и жанрам в живописи. Хотя, конечно, внимательный почитатель живописи найдет сходство в манере его письма с «азиатскими» работами его современников, его парижского учителя Жерома, художников Делакруа, Маковского... Без высокопрофессионального сопровождения Светланы Леонидовны подметить «закадровые» тонкости было бы непросто. Так же, как и разобраться в иных деталях. Всюду Василия Васильевича влекло стремление увидать что-либо новое, найти новый материал для своей живописи, в таких странах, куда раньше Верещагина не проникал ни один из европейских художников. Он собирал в далеких путешествиях богатые этнографические коллекции индийских и тибетских ковров, костюмов, расшитых тканей, азиатского и европейского оружия всякого рода и т.п. Многие полотна, например, Туркестанскую серию, художник писал далеко от театра военных действий, в Мюнхене. Помимо неординарного дара он обладал феноменальной зрительной памятью. Это позволяло мастеру впоследствии с фотографической точностью изображать местные народы, их костюмы и обычаи, орнаменты, уникальные архитектурные сооружения, фасады старинных мечетей, тончайшие элементы, атрибуты дервишей и прочую восточную экзотику. О Верещагине современники говорили что он стирал грань между ориентализмом и реализмом. Что касается «измов», художник одним из первых самостоятельно убедился в необходимости, так называемого, «plein air», писать на воздухе. Враг условностей и рутины, он отвергал всякие награды, чины и отличия, допуская только ордена за боевые заслуги. С гордостью носил только орден Святого Георгия IV степени за оборону Самарканда. Последовательный противник войны погиб на войне – при взрыве броненосца «Петропавловск» в Порт-Артуре в 1904 году. Взрыв этого корабля случайно был зафиксирован на фотографиях, сделанных одним из русских офицерах. Эти кадры тоже представлены на выставке. Текст: Виктория Чеботарева Фото: участников экскурсии. |