"ПОЖАР СПОСОБСТВОВАЛ ЕЙ МНОГО К УКРАШЕНЬЮ..."

    Фраза эта принадлежит одному из самых очаровательных героев "Горя от ума" - полковнику Скалозубу и относится к любимой Москве-матушке. А пожар, о котором идет в ней речь, - последний из многочисленных и знаменитых московских пожаров - великий московский пожар 1812 года. Историки по сию пор у не пришли к единому мнению - кто же поджег Москву? Наполеон, который собирался провести тут зиму, москвичи, искренне ненавидевшие французских оккупантов или граф Ростопчин, московский генерал-губернатор, отличавшийся известного рода эксцентричностью мышления и образа действий?
    Хотя выражение Скалозуба отпущено было не без насмешки, пожар 1812 года действительно способствовал появлению в Москве большого числа зданий и архитектурных ансамблей, которые и сегодня не перестают поражать своей законченностью и красотой.
    Прежде, чем рассказать о тех украшениях, которые появились в нашем городе после великого пожара, надо сказать о том, как пережил этот пожар Московский Английский клуб. Перед войной 1812 года он занимал обширные палаты князей Гагариных на углу Петровки и бульвара. Этот роскошный дом помнил многие славные страницы истории клуба, к примеру, прием, данный в честь князя Багратиона, описанный Толстым в "Войне и мире". Капитал клуба был сохранен, эконом клуба господин Тон смог зарыть наиболее ценную золотую и серебряную утварь, а вот остальное клубное имущество погорело самым жутким образом. Дворец Гагариных, где во время пребывания Наполеона в Москве остановился будущий знаменитый писатель Стендаль, полностью выгорел. Лишь закопченные стены высились почти два десятка лет над зеленью бульваров. Клубу при возобновлении деятельности пришлось снять другой дом неподалеку, принадлежавший Бенкендорфам.
    А вот дворец на Тверской, где в ту пору еще жила счастливая чета Разумовских, был сравнительно цел и невредим. Огонь не достиг его. Впрочем, цивилизованные французы и без красного петуха порезвились в доме как только могли. В гостиной устроена была скотобойня, везде валялись трупы зарезанных животных, которые к моменту освобождения Москвы стали уже разлагаться... В первом этаже дворца были конюшни со всеми вытекающими из них запахами, хотя от чего было не воспользоваться графскими конюшнями во дворе? Осквернена была и соседняя церковь, в которой молились Разумовские, а потом и многие члены Московского Английского клуба.
    Москва была разгромлена французами самым страшным образом. Из 302 церквей, которые были в Москве до нашествия неприятеля, осталось только 286, большинство из которых подверглись откровенному надругательству. Из 24 городских монастырей остался только 21. Богоугодных заведений уменьшилось ровно на 20 (64-44). И только кладбища остались в прежнем числе - 14, только вот население их с помощью цивилизованных французов резко увеличилось.
    Сухая статистика говорит о том, как огонь уничтожил почти весь еще недавно цветущий город. Из 2 567 каменных домов в городе уцелело только 626, а из 6 591 деревянного и вовсе 2 100, причем большая их часть располагалась на окраинах города.
    Император Александр 1 был весьма озабочен восстановлением Москвы. Человек глубоко верующий, он дал обет построить во торой столице грандиозный храм во Имя Христа Спасителя, как памятник всем павшим на поле брани. Для восстановления Москвы указом императора была создана специальная Комиссия для строения Москвы. Вот что писал император по этому поводу графу Ростопчину. "Граф Федор Васильевич. Желая подать помощь жителям Москвы, потерпевшим от сожжения и разрушения домов их при нашествии неприятеля в прошлом году, и вместе с тем доставить столице сей лучшее устройство и порядок в расположении ее улиц и кварталов, возложил Я уже перед сим на вас попечение и руководство в исправлении плана Москвы тех частях, где нынешнее ее опустошение представит тому удобность".
    Надо сказать, что удобностей для архитектурного прожектерства в Москве в ту пору открылось столько, что сталинским архитекторам-соколам, снесшим едва не половину города, ничего подобного и не снилось. Вообще-то Москва той поры была довольно тесным городом, земля была дорогой, а потому застройка была очень тесной. Площадей же в центре города практически не было; даже сама Красная площадь не избежала участи застройки всякого рода временными торговыми киосками и лавками.
    Площади же всегда считались украшением городов, а потому архитекторы развернулись во всю Ивановскую, кстати, тоже площадь, в Кремле. Самая грандиозная площадь должна была появиться на месте современной Театральной площади, там тогда мирно текла река Неглинка, а также гостиницы Москва и даже здания Государственной Думы. Эта площадь должна была явить некое архитектурное чудо, достойное не существовавшей тогда еще книги рекордов Гиннесса. Под нее даже стали скупать обывательские дома для их сноса. Но грозные окрики, несколько раз раздававшиеся из императорской канцелярии, утихомирили архитектурных прожектеров. Театральная площадь получилась сравнительно компактной, застроенной по единому плану и в едином архитектурном стиле. Увы, позднее этот уникальный классический ансамбль был разрушен строительством всякого рода гигантов типа Метрополя...
    Строительство никогда не было делом дешевым. Где же брали деньги москвичи на устройство собственных жилищ? Для них была устроена специальная ссудная казна, которая располагалась в классическом здании Опекунского совета на Солянке. В 1815 году из нее 30 тысяч рублей получило только московское дворянство. В среднем на одного человека (считай семью), выдавалось 9 104 рубля, на что можно было вполне спокойно построить милый особнячок комнат в 12-15 с дополнительными службами во дворе. Всего этой ссудой воспользовалось 189 дворян. Ссуда давалась под залог имения или другой недвижимости, а потому духовенству было много сложнее получить необходимые для строительства средства - ведь храм Божий в заклад не возьмут. 25 лиц духовного звания воспользовалось этими ссудами. У купцов и разночинцев деньги в ту пору непременно пребывали в чулке, а потому только 66 представителей этой части городского населения обратились за ссудой на новое строительство.
    При возобновлении Москвы практически полностью восстановлена была ее старая сеть улиц, однако появилось много новых, сравнительно высоких зданий, которые стали новыми архитектурными доминантами-украшениями города. Ну а многочисленные тихие особнячки дворянской Москвы, равно как и новые городские дворцы знати на деле подтвердили мысль о том, что "пожар способствовал ей много к украшенью".
А.Буторов