«Почему наша страна за весь ХХ век сумела сделать водородную бомбу, спутник, космический корабль, гидротурбину, атомный реактор… и не смогла создать конкурентоспособный автомобиль, телевизор, холодильник и персональный компьютер?». Задав этот вопрос для затравки Александр Аузан в течение вечера давал множество разнообразных ответов на него и прочие другие. И тем самым подогрел интерес к презентуемой в этот вечер книги, итога многолетнего уникального исследования: «Культурные коды экономики. Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа». Действительно, почему страны, обладающие очень богатыми ресурсами, могут развиваться хуже, чем те, у которых таких природных даров нет? Только ли в так называемом ресурсном проклятье причина? Экономический рост, убежден экономист, зависит не только от ресурсов, технологий, институтов, но и от культуры нации. А это – ценности и поведенческие установки, которыми руководствуются люди. Культурный код каждой страны складывается веками под влиянием религии, истории, языка, климата, агротехники и множества других факторов. Казалось бы, гость говорил о хорошо всем знакомых, очевидных вещах. Но причинно-следственные связи были выявлены столь непривычно и даже парадоксально, что для многих выступление ученого прозвучало откровением. Ни одна общественная клубная программа не проходила с таким интересом к спикеру. Энциклопедические знания и легкость их изложения, умение мгновенно высокопрофессионально парировать любую реплику, замечательное чувство юмора. Сидя между двумя (бывшими) министрами – Нечаевым и Калашниковым – Александр Александрович тут же сообщил, что ощущает себя председателем правительства. Впрочем, масштаб затронутых им проблем был под стать. Почему в одних странах развито предпринимательство и венчурный бизнес, а другие умеют преодолевать серьезные кризисы? Почему Россия одновременно страна индивидуалистическая и коллективистская и как эта биполярность сказывается на экономике страны? Как сказал Даниил Гранин, с которым Аузан много общался: «В России можно сделать очень многое, если не спрашивать разрешения». Он приводил высказывания и результаты исследований многих известных социологов и экономистов, в частности, англичанина Джон Мейнарда Кейнса, который почти 100 лет назад убедился в том, что невозможно одновременно максимизировать свободу, справедливость и эффективность. Нужно выбирать. Но – какую ценность выбирает избиратель, а какую правительство? Так рождается спрос на государство – либеральное, социальное или диктатуру развития. Правда и сам спрос общества на государство со временем меняется. Нет ничего вечного. В 1960-е годы большинство различий в экономике объяснил голландец Герт Хофстеде. Нарисованные им портреты наций менялись со временем, что естественно. Вот только идентичность нации никуда не уходила. А вот другая характеристика — дистанция власти. Нации, где к власти относятся как к символической ценности, а не как к деловому партнеру, отличаются меньшим распространением в экономике инноваций и предпринимательства. Зато они горазды на мобилизационные методы хозяйствования. Нередко именно нации с высокой дистанцией власти показывают лучшие результаты во время войн и эпидемий. Любопытная вещь – избегание неопределенности. «Не открывайте эту дверь – за ней страшное». «Не меняйте этого человека – следующий будет хуже». «Не трогайте систему – она посыплется». С такой установкой, убежден Аузан, государству практически невозможно заниматься венчурной экономикой. Странноватая на слух характеристика нации – «маскулинность»/«феминность». Может быть, это не совсем удачные названия, но речь идет о важном обстоятельстве – способности нации к массовому стандартному производству или индивидуализированной сервисной деятельности. Вот и объяснение того, почему в нашей стране веками штучные, малосерийные, редкие вещи мы делаем хорошо, а массовую стандартную продукцию — не очень. Зато «феминным» нациями (мы в том числе) свойственно творчество, креативная экономика, индивидуализированные виды продукта. Важный момент – способна ли нация на долгосрочную ориентацию, настроена на значительные перемены в стране? Вроде речь идет о глубине исторического мышления, а в экономике это – способность нации к долгосрочным инвестициям. Доктор наук убеждал слушателей при помощи множества графиков, гистограмм, таблиц, цифр, анекдотов и примеров различных стран. Макроэкономика любой из них находится в динамике. Так все добившиеся успеха восточноазиатские страны сблизились по ценностному профилю с Европой и Америкой. Однако, утверждает ученый, модернизация не означает, что все движутся к ценностной модели англосаксов. Зачастую за вестернизацией следует попытка опереться на свои национальные и религиозные ценности. Главный вопрос книги, суть исследования имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Как, например, можно преодолеть длительный застой в российской экономике? Можно ли покинуть «колею», в которой движется наше народное хозяйство (за 2010-2020 годы средний темп роста ВВП не превысил 1%), и перейти на другую, более продуктивную? Вопросы «из зала» также демонстрировали искреннее не безразличие к будущему нашей страны. Елена Звездина поинтересовалась, какие промежуточные институты создавались в России и других странах в последнее время и какова их судьба. Антон Ищенко, генеральный директор Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов спросил о проблемах креативной индустрии. Что делать российским авторам прорывных изобретений в потребительском секторе? Уезжать, как это сделал в свое время Игорь Сикорский, или ждать скорых перемен? Ответ на этот вопрос коррелировался с темой, затронутой и Робертом Зиновьевым – о перспективах развития «российской кремниевой долины», «Сколково. «Трагедия наших институтов развития, – полагает Аузан, – в следующем. В Силиконовой долине – огромный перенакопленный частный капитал, который принимает стремительные решения о вложении. Мы построили подобную институциональную линейку и у нас. Но у входа – небольшой государственный капитал, который очень медленно, с опаской принимает решение. Частный капитал есть и его больше, чем в Дубае. Но в основе креативного капитала лежат идеи, капитал человеческий. Так что главное – чтобы он легализовался в России. Дмитрий Городецкий повернул тему разговора в иное русло: наука как место жесткой конкуренции. Алексей Лавров, заместитель министра финансов РФ предложил подумать: если все государства такие разные, у каждого своя траектория, может быть и не надо пытаться все менять? На что Александр Аузан прореагировал так: «Экономика существует там, где есть производственный цикл. Применительно к России, если мы будем все время «мозги проращивать и экспортировать», мы станем делать это все хуже и хуже». Аркадий Кернер поинтересовался прогнозами политической и экономической стабильности в стране на ближайшие годы, что так важна для бизнеса. Казалось бы, – ответил гость, – 2022 год показал жизнеспособность рыночной российской экономики: она у нас слабо конкурентная и сильно государственная. Но реальность рисует пессимистичное будущее. «Если раньше санкции «летели плашмя», то сейчас – целенаправленно на источники доходов. При этом у бюджета сверх напряженные расходы. В России нет длинных денег. К тому же среди разных факторов неопределенности, вполне вероятна мировая рецессия. Да и неизвестно, не захотят ли Индия и Китай соблюдать вторичные санкции Запада... Легко рассказывать о сложных вещах – это талант. Но собравшихся очаровало легкое отношение ученого к значимости собственной персоны. На вопрос Сергея Балаганского о возможности позитивного разворота нынешней экономической ситуации в России гость ответил: «Меня слушают много и многие. Но я не уверен, что меня слышат. А иногда делают прямо противоположные выводы из того, что я сказал. Мне кажется, что экономические власти меня скорее используют не как экономиста, а как психотерапевта». В финале «психотерапевтического сеанса» каждый получил издание с дарственной надписью автора. «Культурные коды экономики...» следует читать и перечитывать. А там, гляди, количество знаний, пониманий, культурных кодов перейдет в иное качество. Текст: Виктория Чеботарева Фото: Артем Друзь |